Изо дня в день. Вновь и вновь. Мои соседи ебутся. Каждый
день. Каждую гребанную ночь. Как
психи-извращенцы. Соседи сверху ебутся строго в час ночи. После того, как уложат своего сумасшедшего
ребенка спать. Соседи снизу ебутся преимущественно днем. И ночью.
Я стучу, как одержимая по батарее. Верхние прерываются на миг, и я слышу шаги.
Он подходит к окну, достает железный предмет и начинает колотить по батарее мне
в ответ. Вот пидар!
Я подхожу к детской кроватке и проверяю. Все в порядке, этот
мудак не разбудил моего ребенка. В противном случае, я бы поднялась к нему и
отрезала ножницами причину моего беспокойного сна.
Потолок скрипит. Назойливо и сухо. Эти извращенцы еще
умудряются разговаривать о том, о сем.
Наверное, обсуждают меня, фригидную завистливую старушонку.
Потолок скрипит все сильней. Кажется, что вот-вот обвалится,
и я стану очным свидетелем их семейной драмы.
Он кончает, и скрип прекращается. Я выдыхаю. Улыбаюсь. Кажется, мне
сейчас еще лучше, чем ему.
Я будто превратилась в дряхлую плюшевую игрушку. Лето износило мой организм, но я не хочу его
отпускать. При мыслях о зиме начинает болеть голова.
Я просыпаюсь еще до рассвета, встаю и заправляю
постель. Из окна пахнет дождем. Это лето
вообще им пропиталось.
Снизу живет Юра. Я не знаю, кто он. Где работает, и что жрет
по утрам. Просто его баба так громко орет его имя, что пришлось заочно познакомиться.
Она орет не от радости, и не от доставленного счастья. Она кричит матом, просит
его остановиться. Кричит, что ей больно, как ненормальная. Глуховатый Юра
продолжает. Это происходит средь бела
дня, и однажды даже я хотела позвонить в милицию. В самом деле, может там,
снизу, пока я ем апельсин, происходит насилие?
Но через пару недель я привыкла к Юриной половой жизни.
Я выхожу на балкон и вижу, как из Юриной квартиры на
подоконник выползает кошка. Видимо, ее тоже заебала эта неженка, и кошка вышла перевести дух. Мы с ней, похоже, друзья по несчастью.
Я выпиваю стакан молока. Вернее, полстакана. Молоко
закончилось, и я выжимаю последние капельки. Надо дотерпеть до вечера, до
похода в магазин. Ведь без молока мой дешевый кофе невыносимо горький, с
сигаретным привкусом.
Настает вечер, я собираю волосы в хвост и надеваю спортивные
штаны. Пиздуй в магазин , Римма. Мой
почтовый ящик помяли хулиганы. Пока я стою между первым и вторым этажом и
выпрямляю его, дверь напротив открывается. Выходит мужчина, звенит ключами, одет
прилично. Юра, это ты?
Проходит мимо. Тыкает в ящик и улыбается. Мол, мудаки
помяли, я вас понимаю. Молча хуею и
отворачиваюсь. Пошел ты в пизду, Юра, я
тебя скоро ментам сдам.
Когда возвращаюсь, укладываю ребенка спать. Доброжелательный
сосед сбоку решил прибить картину. То есть две. А может и двадцать две. Борюсь с
желанием взять молоток и пойти настучать ему по голове.
Нет, молоток – это радикальный метод. Дипломатия. Вежливость
и дипломатия. Я открываю входную дверь и чуть не сбиваю с ног соседку, которая,
видимо, стояла и вынюхивала, чем я там занимаюсь. Смотрю вопросительно в глаза. Мямлит.
Говорит, растем быстро. Большие уже. Спрашивает, кто
приходил вчера. Может, я чего-то не понимаю?
Люблю я вас, мои соседи. Вы мне как родные стали. Скучать не даете, и мозги ебете едвали не больше, чем родня. И половая жизнь у нас одна на всех.