Я знаю: кажду секунду в колодец капает время. Неумолимо и
безбольно. И вот мне приснилось, что сердце мое не болит , и оно стало целым.
В его доме царил кавардак, который он по закону жанра
называл творческим. Он много и красиво пиздел. Про жизнь, про лето и соседку
Машу с большими сиськами. Никогда не стеснялся меня, говорил напрямую, и в
благодарность я любила его ушами.
Он был для меня не той болезнью, от которой мучительно умираешь. Это скорее, что-то типа
диабета. То есть, все зависело от
меня. А я, такая дура, все же сдохла.
Миша спит, набегавшийся, пахнущий всей сладостью детского
сна. Вздрагивает ногами во сне, как щенок.
А я топлю свое одиночество в зеленом чае. Я когда-то пила его, сидя на
окне второго этажа – ждала его с работы. Он звонил, говорил , что
уже подходит. А я натягивала чистую красивую майку, расчесывала пальцами волосы – все быстро. Кладет трубку, увеличивает
шаг. Он подходит к дому через двадцать две секунды и открывает ворота. Я,
красивая, машу ему с окна и улыбаюсь.
Чай стал горчить – пакетик уже перезаварился. В школе я ничего не понимала в мальчиках,
меня все больше тянуло к страноватым патлатым идиотам. А однажды я влюбилась в учителя. Он , кстати,
был фотографом.
Тыкал пальцем в мой монитор и учил, как правильно замазывать прыщи на фото. Потом брал свою огромную камеру и делал
снимки. А я смотрела и мечтала, что когда нибудь буду так-же… С большущей
камерой, тыкать пальцем в монитор и учить молодняк. Он казался мне красивым, сильным и
талантливым. Временами мне хотелось сломать ему палец, на котором он
предательки носил обручальное кольцо.
Я была очень толстой, с длинной нелепой косой и одевалась как монахиня в миру. Наверное, мои вросшие в мозг комплексы родом из детства. Дети всегда смеялись надо мной, выливали компот в гречку на перемене, обзывали слоном, или тушей.
Теперь все интересуются – почему у меня нет друзей? Дружба она ведь
крепкая, только если детская. А у меня в детстве…. А что, у меня учитель
охеренный был.